Принцип ДомИНО

На юге столицы есть свой «Дом на набережной». Сюда в начале 1930-х заселили иностранных рабочих. В конце 30-х многих расстреляли

В школе № 1450 о доме иностранных рабочих (ИНО) знают все. Ну или почти все. Здесь оформлены стенды со старыми фотографиями, собраны многочисленные материалы. Елена Львовна Габриэлова (на фото), учитель истории и обществоведения, рассказывает «ЮГ» о судьбе иностранцев.

- Елена Львовна, с чего началась вся эта история?

- Все началось достаточно давно, в 1999–2000 годах, с просьбы одного знакомого немца, Герхарда Кайзера, выяснить, в каких домах у нас в районе жили его соотечественники. Их родственники вспоминали, что это было в Москве, на Донской улице, в Сыромятниках, на Шаболовке. И попросили поточнее разузнать о том, сохранились ли эти дома. Мы вместе с учениками школы ходили по районам и собрали фактологический материал, беседовали на улице с пожилыми местными жителями. Ну а потом стали собирать данные в Государственной публичной исторической библиотеке (ГПИБ), в газетах, журналах, брошюрах того времени. Находили нужные дома, фотографировали, пересылали материал в Германию. Один из них был домом иностранных рабочих, где они жили с семьями в 1930-е годы. Тогда он располагался по адресу: 5-й Донской проезд, 21а. Сейчас — по улице Орджоникидзе, 5, корпус 3. Значительная часть рабочих приезжала в СССР из Германии, но были и представители других стран. В 1929 году разразился мировой экономический кризис. В это же время советские торговые представительства начали агитацию: на немецких биржах труда появились плакаты, призывающие переезжать на работу в Советскую Россию.

ПОВЕРИЛИ И ПОЕХАЛИ

Отток рабочей силы из Германии в конце 20-х годов был спровоцирован чудовищной безработицей. Те, у кого были левые взгляды, ориентировались на Советский Союз. Но кроме этого, по официальным государственным соглашениям, привлекались и специалисты от фирм — поставщиков оборудования. Строящиеся в СССР заводы оборудовались импортными станками, на которых наших людей нужно было учить работать. Таким образом, складывались разные группы: специалисты по контрактам с фирмами и рабочие, которые ехали в СССР, поверив обещаниям властей. Им обещали зарплату как в руб­лях, так и в немецких марках, возможность проводить ежегодный отпуск на родине, разрешали переезд с семьей и большим количеством вещей. Расселяли их не только в Москве, но и на Урале, в Поволжье, Ленинграде.

- О ком вам известно больше всего?
- О семье Риппергеров, рабочих Станкостроительного завода имени Орджоникидзе. Уних было среднее образование и высокая квалификация. Кто-то из приезжих оказался на заводе «Точизмеритель» в Сыромятниках, где началось изготовление промышленных термометров. Но потом вырисовалась другая тенденция. Принимали-то иностранцев с большим интересом. Но после запуска предприятия часто возникали если не конфликты, то сложности, связанные с подходом к работе. Приезжие работали так, что им был совершенно непоня­тен термин «брак». Поэтому очень часто они не срабатывались с теми людьми, которых должны были обучать и которые не хотели работать так же. А хотели «ударно и побыстрее». Кроме того, советским рабочим казалось, что иностранцы получают гораздо большую зарплату. В 1932 году приезжим перестали платить часть заработка в валюте, но сохранили льготы на покупку продуктов в разных магазинах-распределителях... Проблема же заключалась в другом — это были люди другой культуры быта и труда.

- В то время в Германии были популярны левые и коммунистические взгляды...

- Да, кто-то был членом компартии, кто-то близок к ней. Вообще, Москва начала 1930-х годов отличалась бурной общественной жизнью. Унифицирована она была к 1937–1938 годам. До этого существовала масса национальных клубов, куда ходили всей семьей. В немецком клубе — их было три — были различные кружки: от рукоделия до политической агитации. Эвальд Риппергер был членом правления в Центральном клубе иностранных рабочих (сегодня здание «Геликон-оперы»), тесно связан с немецкой школой имени Карла Либк­нехта. Там учились многие дети иностранцев. Но в 1937–1938 годах в СССР начались серии «национальных операций» НКВД, направленных против лиц иностранных для СССР национальностей. Целью провозглашалась борьба со шпионами капиталистических стран. В рамках операции было сфабриковано дело о Гитлерюгенд, якобы организованной на базе школы. Причем это касалось как преподавателей, так и учеников старших классов. В этот молох попали многочисленные предприятия, учреждения. Были арестованы тысячи людей. Большая часть из них — расстреляны. Эвальд тоже был в их числе.

- Представители каких национальностей были расстреляны из дома ИНО?

- Из 14 расстрелянных 3 венгра, 2 еврея, 1 белорус, 8 немцев. Они все приняли советское гражданство. Думаю, что большинство — по убеждениям и остались с семьями в СССР. В Германии установился режим, которого они принять не могли. Здесь до определенного времени они чувствовали к себе достаточное уважение. Большая часть была ударниками труда, участниками социалистических соревнований. У нас есть брошюра 1936 года, рассказывающая о первой стахановской пятидневке на станкозаводе. И среди лучших работников — несколько немецких фамилий. Это были достаточно известные люди, о которых писали в газетах. И практически все они были потом репрессированы. Как проходили допросы, мы пока судить не можем. Не все следственные дела раскрыты. Но мы знаем, что, допустим, Эвальда Риппергера никто так и не заставил признать вину. Его арестовали 23 февраля 1938 года, а расстреляли через несколько месяцев, 28 мая, в возрасте 36 лет.

- А что стало с семьей?

- По воспоминаниям жителей этого дома и родственников, после арестов семьи «врагов народа» остались в доме. Это не связано с какой-то гуманностью. Их просто не хотели рассеивать, чтобы проще было контролировать. Жена Эвальда Риппергера Августа работала на заводе смазчицей, жила с сыном Рольфом. По рассказам, семья до 1950-х годов не знала, что Эвальда расстреляли. В 1941 году, во время самой большой в СССР депортации немцев, пострадали и жильцы дома ИНО. Риппергеры попали на Южный Урал, в город Орск. Работали в «трудармии» (во время войны в Советском Союзе существовала система принудительной трудовой повинности населения, призываемого в созданные по военному образцу трудовые организации. Работали они на добыче полезных ископаемых, лесозаготовках и в строительстве. — «ЮГ»). Рольф был очень активным молодым человеком, после войны получил шоферские права, водил грузовой автомобиль, женился на русской девушке Нине, у них родилось двое детей — Геннадий и Валерий. Почему русские имена? Потому что семья уже не надеялась вернуться в Германию. Но в конце 1950-х они все же уехали.

- Как?

- Их забрал брат Эвальда Эрих. Он не попал под репрессии 1937–1938 годов, потому что в конце 1930-х был в Испании, воевал в интербригаде. Вернувшись в СССР, уехал на Южный Урал и был депортирован в 1941 году. Но благодаря хорошим связям с коммунистическим руководством ГДР Эрих после войны вернулся в Германию и сумел вывезти свою жену и сына. Позже — семью брата. Нам известно, что Валерий там получил университетское образование по специальности лесничего. Он живет недалеко от города Росток. У них с братом было небольшое издательство, где они издали книгу о своей семье.

- Валерий Риппергер недавно приезжал в Москву и установил 21 октября на доме ИНО памятную табличку. Расскажите, что это за акция.

- В конце 2014 года стартовал проект «Последний адрес», смысл которого в том, чтобы установить памятные знаки по принципу «Один человек, одна судьба, один знак». Журналист и издатель Сергей Пархоменко обратился с инициативой в общество «Мемориал», они его поддержали. Сама идея была взята из Европы. Здесь же смысл в том, чтобы увековечить память репрессированных. Люди по своему желанию заявляют, что хотят прикрепить табличку на тот дом или место, где жил такой-то человек. Финансируют установление таблички сами граждане, с помощью некоммерческого фонда «Последнего адреса». Узнав об этом, мы подали заявку на памятную доску Эвальду Риппергеру и еще двум польским священно­служителям, которые тоже погибли в это время. Когда изучили документы, выяснилось, что только по расстрельным спискам из этого дома проходят 14 человек. Поставить только одну табличку недостаточно. Мы подали заявку на всех. Сотрудники общества «Мемориал» проверили все документы, и в декабре будут установлены еще 13 табличек.

- А как отреагировали на такую инициативу жильцы дома и власти?

- Управа района Донской нам очень помогла. Там быстро инициировали созыв общего собрания жителей дома. Чтобы узнать мнение тех, кто по каким-то причинам не пришел, выпускники нашей школы и наиболее активные жители дома обошли все квартиры и собрали необходимое количество подписей. Эта акция объединила людей разных поколений.

СПРАВКА

Как распределялись квартиры в доме ИНО:

Два этажа дома, третий и четвертый, были рассчитаны на коридорную систему. Когда туда селили иностранных рабочих, определенный социальный принцип соблюдался. Специалисты, инженеры, по договорам с фирмами заселялись в основном в квартиры. Это было отдельное и для того времени очень благоустроенное жилье. А рабочие какое-то время жили в гостинице «Балчуг», которая была перевалочным пунктом. Потом их расселяли по комнатам. В 1957–1958 году в здании сделали капитальный ремонт, все перепланировали, и коридорной системы там больше нет. Сейчас в доме 60 квартир. Жильцы 45-ти квартир дали свое согласие на размещение памятных табличек. Остальные подписи собрать не удалось.

РЕКВИЕМ

Расстрельные списки дома ИНО

■ кв. 4, Греч Калман Калманович, род. 1909 г., Венгрия, г. Будапешт, венгр, б/п, Станкозавод им. Орджоникидзе: мастер-инструктор. Расстрелян 04.06.1938 г. Место захоронения: Бутово.

■ кв. 11, Людеман Макс Оттович, род. 1906 г., Германия, г. Берлин, немец, б/п, Станкозавод им. Орджоникидзе, цех № 1: ст. мастер. Расстрелян 07.04.1938 г. Место захоронения: Бутово.

■ кв. 16, Бетлинг Вильгельм Вильгельмович, род. 1902 г., Германия, г. Берлин, немец, член КПГ, Станкозавод им. Орджоникидзе г. Москвы: конструктор. Расстрелян 29.12.1937 г. Место захоронения: Бутово.

■ кв. 17, Бата Иосиф Иванович, род. 1900 г., Венгрия, г. Алмашфизито, венгр, член КП Германии с 1926 г., старший контролер Станкостроительного завода им. Орджоникидзе. Расстрелян 03.10.1938 г. Место захоронения: Коммунарка.

■ кв. 19, Абрамовский Фриц Августович, род. 1887 г., Германия, г. Данцига, немец, член ВКП(б), Станкозавод им. Орджоникидзе: слесарь. Расстрелян 10.08.1938 г. Место захоронения: Бутово.

■ кв. 20, Риппергер Эвальд Фердинандович, род. 1902 г., Германия, г. Альбрехта, немец, б/п, Станкозавод им. Орджоникидзе: фрезеровщик. Расстрелян 28.05.1938 г. Место захоронения: Бутово.

■ кв. 27, Дорин Марк Михайлович, род. 1909 г., г. Одесса, еврей, член ВКП(б), Станкозавод им. Орджоникидзе: зам. начальника цеха. Расстрелян 28.05.1938 г. Место захоронения: Бутово.

■ кв. 30, Шильский Карл Карлович, род. 1884 г., Германия, г. Берлин, немец, член КП Германии с 1920 г., Станкозавод им. Орджоникидзе: слесарь. Расстрелян 09.12.1937 г. Место захоронения: Бутово.

■ кв. 63, Гросс Иосиф Игнатьевич, род. 1902 г., Венгрия, г. Мандок, венгр, б/п, Станкозавод им. Орджоникидзе: слесарь. Расстрелян 03.06.1938 г. Место захоронения: Бутово.

■ кв. 108, Смольский Фред (Федор) Кириллович, род. 1886 г., д. Полятычи Кобринского уезда Гродненской губ., белорус, б/п, инструктор-шлифовщик на Станкозаводе им. Орджоникидзе. Расстрелян 23.09.1937 г. Место захоронения: Донское.

■ кв. 122, Эйкенберг Отто Карлович, род. 1879 г., Германия, г. Золинген, немец, член ВКП(б), Станкозавод им. Орджоникидзе: токарь. Расстрелян 14.06.1938 г. Место захоронения: Бутово.

■ кв. 132, Вельзер Иоганн Михайлович, род. 1901 г., Германия, г. Аугсбург, немец, б/п, Станкозавод им. Орджоникидзе: техник. Расстрелян 29.12.1937 г. Место захоронения: Бутово.

■ кв. 147, Дубовский Яков Данович, род. 1898 г., Виленская губ., г. Лида, еврей, член ВКП(б), начальник планово-производственного отдела завода «Станкоконструкция». Расстрелян 14.06.1938 г. Место захоронения: Коммунарка.